ПРИМЕЧАНИЯ

1 Наиболее значительным приверженцем идеала “вероятной истины” в наше время является Р. Карнап. Критический анализ этой концепции и ее исторических предпосылок см в моей работе [93].

2 Основными сторонниками идеала “истины как соглашения” являются М. Поляни и Т.Кун. Критический анализ см.: [134], [135] и [98].*

3 С первых страниц своей книги [89] Т. Кун выступает против “кумулятивной” концепции роста науки. Но своим антикумулятивизмом он обязан прежде всего А Койре, а не К Попперу. А. Койре показал, что позитивизм — плохая методология для историков науки, историческое развитие физики нельзя понять вне контекста, создаваемого чередованием “метафизических” исследовательских программ. Поэтому изменения научного знания связаны с масштабными катаклизмами метафизических революций. Т. Кун принял эту эстафету у Барта и Койре, его книга получила столь широкую известность, в частности, благодаря его меткой и неотразимой критике в адрес джастификационистской историографии, что стало сенсацией в кругу рядовых ученых и историков науки до которых эстафета идей Барта, Койре (или Поппера) еще не дошла Однако, к сожалению, идеи Куна не свободны от авторитаристских и иррационалистских обертонов.

4-5 Джастификационисты не раз подчеркивали эту асимметрию между единичными фактуальными высказываниями и универсальными теориями См., например, рассуждения Р.Попкина о Б.Паскале ([152), с 14) <...> Пробабилисты же полагают, что теории могут быть не менее прочно установленными, чем фактуальные высказывания [“Пробабилисты” — так Лакатос называет тех методологов, которые стремятся использовать аппарат вероятностной логики и математической теории вероятностей в методологических исследованиях, в частности для определения степени вероятности (или подтверждения) научных утверждений” (Никифоров А Л Комментарий к статье И. Лакатоса “История и ее рациональные реконструкции” // Структура и развитие науки Из Бостонских исследований по философии науки М., 1978 С. 473) — Прим перев.]

6 На самом деле кое-кто из этих немногих, вслед за Миллем, отказавшись от явно неразрешимой проблемы индуктивного доказательства (выведения универсального из частных высказываний), перешли к другой проблеме, неразрешимость

168

которой гораздо менее очевидна, — выведения одних частных фактуальных высказываний из других

7 Основоположники пробабилизма были интеллектуалистами, поздние усилия Карнапа построить эмпирицистский вариант пробабилизма не увенчались успехом См [93], р 367, 361, прим 2.

8 Более подробно см [93], р 353 и далее

9[176], р. 683 О джастификационизме Б.Рассел см.: [91], р. 167.

10 [118], р. 144.

11 Отсюда ясно, почему демаркация между доказуемыми фактуальными и недоказуемыми теоретическими высказываниями имеет такое важное значение для догматического фальсификациониста.

12 “Должны быть заранее установлены критерии опровержения следует договориться относительно того, какие наблюдаемые ситуации, если они будут действительно наблюдаться, означают, что теория опровергнута” ([163], р. 38 [русск. перев с 247]).

13 Цит. по [161] К Поппер замечает “Я полностью согласен [русск перев , с 229]

14 [27], рр 367—368 О “невозможности корректирования” наблюдаемых фактов см [26] Если в приведенном выше отрывке Брейсуэйт дает убедительный ответ на вопрос о научной объективности, то в другом месте он замечает, что “за исключением далеко идущих обобщений наблюдаемых фактов полное опровержение не более возможно, чем полное доказательное обоснование” ([27], р 19)

15 Об этих посылках и их критику см [161], гл 4 и 10 [русск пер с 54—60, 75—78] Вот почему я, вслед за Поппером называю этот вариант фальсификационизма “натуралистическим” “Базисные высказывания” в смысле Поппера не следует смешивать с базисными высказываниями, о которых идет речь в указанных главах. Важно отметить, что эти две посылки принимают и многие джастификационисты, вовсе не являющиеся фальсификационистами к экспериментальным доказательствам они могут добавить “интуитивные” (вслед за Кантом) или “индуктивные” (вслед за Миллем). Наш фальсификационист допускает только экспериментальные доказательства

16Эмпирический базис теории — это множество ее потенциальных фальсификаторов, то есть множество тех предложений наблюдения, которые могут опровергнуть эту теорию

169

17 Между прочим, Галилей также показал, что, если бы луна была идеально чистой сферой, то она была бы невидимой это следовало из его оптики См.: [64].

18 На самом деле большинство психологов, отвергнувших джастификационистский сенсуализм, сделали это под влиянием философов прагматистов вроде У Джемса, который отрицал объективность знания. И все же влияние Канта — через О.Кюльпе и Ф.Брентано — и Поппера — через Э. Брунсвика и Д.Кэмпбелла — определило водораздел в современной психологи; и если даже в психологии был повержен психологизм, то это благодаря возросшему пониманию идеи объективности, центральной в философии Канта и Поппера

19См. [161], гл. 29 ([русск. перев , с 140]).

20 По видимому, первым философом, подчеркнувшим это, был Фриз в 1837 г. (см. [161], гл 29, прим. 3, русск перев , с 140]) Конечно, это частный случай более общего тезиса о том, что логические характеристики, такие как вероятность или непротиворечивость, относятся к высказываниям Так, например, высказывание “природа непротиворечива” ложно (или, если угодно, бессмысленно), ибо природа не есть вы оказывание (или конъюнкция высказываний)

21 Между прочим, даже это сомнительно.

22 Как говорит Поппер, “фактически окончательного опровержения теории вообще нельзя провести”, а те, кто ожидают какого-то непогрешимого опровержения, чтобы только затем элиминировать теорию, должны ждать вечно и никогда не смогут “извлечь из опыта какую-либо пользу” [161], гл 9, [русск перев , с 74]).

23 Кант и его английский последователь Уэвелл понимали, что все научные высказывания, как априорные, так и апостериорные, в равной степени теоретичны, но они оба полагали что такие высказывания равно доказуемы Кантианцы ясно понимали, что научные высказывания являются теоретическими в том смысле, что они не пишутся ощущениями на tabula rasa пустого сознания, и не выводятся дедуктивно или индуктивно из таких же высказываний Фактуальное высказывание — только частный случай теоретического высказывания В этом Поппер солидарен с Кантом против эмпирицистского варианта догматизма Но Поппер сделал следующий шаг по его мнению, высказывания науки не только теоретичны, они все также погрешимы и предположительны

170

24 Если гипотетическая планета столь мала, что недоступна даже самым большим из возможных оптических телескопов, он мог бы испробовать какой-нибудь совершенно новый прибор (вроде радиотелескопа), который мог бы позволить “наблюдать” ее, то есть Природу о ней, даже пусть только косвенно (Новая “наблюдательная” теория может сама и не быть четко сформулированной или удостоенной строгой проверки, но это озаботило бы его не более, чем Галилея заботили подобные ситуации).

25 По крайней мере до тех пор, пока некая новая исследовательская программа вытеснит ньютоновскую программу и сможет объяснить это столь упрямое явление В таком случае это явление будет извлечено из забвения и провозглаше но “решающим экспериментом” *

26 Поппер спрашивает “Какого же рода клинические реакции могли бы в глазах психоаналитика опровергнуть не только отдельный его диагноз, но и психоанализ в целом?” ([162], р. 38, [русск перев , с 247]). А какое наблюдение могло бы опровергнуть в глазах ньютонианца не только какое нибудь частное объяснение, но саму теорию Ньютона?

27 Это ограничение ceteris paribus, как правило, не должно рассматриваться как отдельная посылка

28 Кстати, мы могли бы убедить догматического фальсификациониста в том, что его критерий демаркации был очень наивным заблуждением. Отказавшись от него, но сохранив свои основные посылки, он должен был бы изгнать теории из науки и рассматривать рост научного знания как накопление доказательно обоснованных базисных предложений. Это действительно было бы последней фазой классического эмпиризма после того, как испарилась надежда доказывать или по крайней мере опровергать теории фактами

29 См. [161], разд. 8.

30 Ниже, в III разделе будут приведены еще более убедительные примеры.

31 Это разделение и соответствующая терминология заимствована у Поппера; см. [161], гл. 19, [русск. пер. с. 105—107]; [157], гл. 23, прим. 3 к гл. 25 [русск. пер , т. 2, с. 247, 433].

32 Какой ни возьми вариант консервативного активизма, он не может объяснить, почему теория тяготения Ньютона должна быть неуязвимой для критики, кантианцы ограничивались объяснением прочности геометрии Евклида и механики Ньютона. Что же касается ньютоновской гравитационной теории и

171

его оптики (или других областей науки), то они занимали неясную и временами индуктивистскую позицию.

33 Я не отношу Гегеля к “революционным активистам” Он и его последователи рассматривали изменение концептуальных каркасов как предопределенный, неизбежный процесс, в котором индивидуальное творчество или рациональная критика не играют существенной роли По этой “диалектике” получается, что те, кто устремляются вперед, поступают так же неверно, как и те, кто плетется позади Умно поступает не тот, кто строит лучшую “тюрьму” или разрушает своей критикой старую, а тот, кто всегда идет в ногу с историей. Эта диалектика рассматривает изменение вне связи с критикой

34 См.. [204], [203], [205]

35 См., в частности [149], [150] [русск. перев, с. 5—152], [127], [106], [107] Быть может, одной из главных философских заслуг конвенционалистов было то, что они высветили этот факт любая теория может быть спасена от опровержений “конвенционалистскими уловками” (Последний термин введен Поппером. См критическое обсуждение конвенционализма Пуанкаре в [161], особенно гл 19 и 20, [русск перев , с 105— 112])

36 Пуанкаре вначале разработал свой конвенционализм по отношению к геометрии [149]. Затем Мильо [127] и Леруа обобщили идею Пуанкаре, распространив ее на все разветвления современной физики Пуанкаре [150] с самого начала подвергает строгой критике бергсонианца Леруа, взглядам которого он противопоставляет аргументы, защищающие эмпирический (фальсифицируемый или “индуктивный”) характер всей физики, исключая геометрию и теоретическую механику Дюгем, в свою очередь, критиковал Пуанкаре по его мнению, и ньютоновская механика могла быть опровергнута

37 Loci classici (здесь: самые характерные примеры (лат.) — Прим перев} этих концепции—140] и [154]. Дюгем не был последовательным революционным конвенционалистом Во многом следуя Уэвеллу, он полагал, будто концептуальные изменения суть лишь приготовления к заключительной, хотя, быть может, неблизкой, “естественной классификации”. “Чем совершенней теория, — писал он, — тем в большей степени мы осознаем, что логический порядок в который она выстраивает экспериментально установленные законы, есть отражение некоторого порядка бытия” В частности, он отказывался признать, что механика Ньютона действительно

172

“рухнула” и называл теорию тяготения Эйнштейна проявлением “безумной и лихорадочной погони за новыми идеями”, которая ввергла физику в настоящий хаос где уже логика сама блуждает в потемках, а здравый смысл в ужасе бежит прочь” (Из предисловия ко II му изданию (1914) его книги [40])

38 [40]. гл VI, § 10

39 [161], гл 30, [русск. перев., с. 145].

40 Я этом разделе я обсуждаю “наивный” вариант попперовского методологического фальсификационизма Поэтому всюду, где в этой главе стоит термин “методологический фальсификационизм, его можно читать как “наивный методологический фальсификационизм”

41 [161], гл. 27, [русск. перев , с. 132].

42 Там же, гл. 28, [русск. перев., с 136—138].

43 [161], гл 30 [русск пер, с. 143], [166], рр 2191—292

44 См [163], р. 390 [русск перев, с 360].

45 Обратим внимание, что Поппер весьма тщательно берет термин “наблюдательный” в кавычки, см [161], гл 28 [русск. пер , с 136—137].

46 Такое разграничение играет какую-то роль в первом и в четвертом типах решений методологического фальсификациониста

47 Интересное обсуждение этой темы можно найти у Фейерабенда [57]

48 Можно спросить не лучше ли было бы отказаться от терминологии натуралистического фальсификационизма и окрестить “наблюдательные” теории “пробными теориями”?

49 См [161], гл. 22 Многие философы как-то просмотрели важное замечание Поппера о том, что базисное предложение не может ничего опровергнуть без помощи хорошо подкреп ленной фальсифицирующей гипотезы

50 См [161], гл 30; [русск перев, с 145].

51 См [161], р 387

52 [161], гл 30, 29, [русск. перев , с. 148]

53 [159], р 134; [русск перев. № 10, с 44] В других работах Поппер подчеркивает, что его метод не может “гарантиро-

173

54 См. [155].

55 [161], гл. 82; [русск. перев., с. 213].

56 Там же, с. 214.

57 В отличие от догматической фальсификации (опровержения), эта “фальсификация” представляет собой прагматическую, методологическую идею. Но что же она означает? Ответ Поппера, с которым я не согласен, заключается в следующем: методологическая “фальсификация” указывает на “необходимость замены фальсифицированных гипотез лучшими гипотезами” ([161], р. 87; [русск. перев., с. 116]). Это хорошо иллюстрирует тот процесс, который описан мной в [92], когда критическая дискуссия изменяет исходную проблему, но оставляет старую терминологию. Побочным результатом оказывается изменение значений терминов.

58 Критерий демаркации догматического фальсификациониста: теория “научна”, если она имеет эмпирический базис.

59 Между прочим, Поппер [161] не совсем четко фиксирует этот момент. Он пишет: “Конечно, можно интерпретировать понятие наблюдаемое событие в психологическом смысле. Однако я использую это понятие в таком смысле, который позволяет заменить его на понятие “событие, характеризующееся положением и движением макроскопических физических тел” ([161], гл. 28; [русск. перев., с. 137]). Например, мы можем признать позитрон, проходящий через камеру Вильсона в момент t[0], наблюдаемым событием, хотя сам позитрон имеет отнюдь не макроскопическую природу.

60 См. [161], гл. 68. Действительно, методологический фальсификационизм является философской основой некоторых из наиболее интересных направлений в современной статистике. Подход Неймана — Пирсона полностью основывается на методологическом фальсификационизме. См. также [27], гл. VI. (К сожалению, Брейсуэйт истолковывает попперовский критерий демаркации как водораздел между осмысленными и неосмысленными, а не между научными и не-научными высказываниями.)

61 [153] [русск. перев., с. 237].

62 Там же, с. 238.

174

63 [159], р. 133; [русск. перев. № 10, с. 44].

64 Обсуждение этого важного понятия попперовской методологии см. в [93], р. 397 и далее.

65 [161], гл. 9; [русск. перев., с. 74].

66 Там же.

67 Там же.

68 О проблеме “управляемого эксперимента” можно сказать только то, что это проблема такой организации экспериментальных условий, при которой сводится к минимуму риск очутиться в зависимости от такого рода решений.

69 В некотором важном смысле этот тип решений относится к той же категории, что и первый тип: такие решения разделяют проблематическое и непроблематическое знание.

70 Все это ясно показывает сложность решений, с помощью которых определяется “эмпирическое содержание” теории, т. е. класс ее потенциальных фальсификаторов. “Эмпирическое содержание” зависит от нашего решения, какие из теорий считать “наблюдательными” и какие аномалии считать контрпримерами. Если сравнивать эмпирическое содержание различных теорий, чтобы определить, какая из них “более научная”, то надо привлечь очень сложную и, следовательно, безнадежно произвольную систему решений, касающихся соответствующих множеств “относительно атомарных предложений” и “сферах применения” этих теорий. (О значении этих (весьма) специфических терминов см. [161], русск. пер., с. 167—172.) Но такое сравнение возможно только тогда, когда одна теория вытесняет другую (см. [161], р. 401, сноска 7). Но даже в этом случае могут встретиться трудности (которые, однако, не приводят к неустранимой “несоизмеримости”).*

71 Это было показано Дж. Уиздомом; см. [210].

Например, “для всех металлов существует некоторое вещество, переводящее их в раствор” или “существует вещество, способное превращать все металлы в золото”. Обсуждение таких теорий содержится в [199] и [201).

73 [177], р. 683.

74 Я уверен, что кое-кто усмотрит в методологическом фальсификационизме “экзистенциалистскую” философию науки.

75 [139]. р. 356.

175

76 [74], р 621. Агасси [4] идет вслед за Нейратом и Гемпелем, см особенно р. 16 и далее. Скорее забавно, что Агасси пола гает, будто он в этом вопросе выступает против “всей литературы по методологии науки В самом деле, многие ученые вполне понимали трдности, связанные с “конфронтацией теории и фактов” (Ср [49] р. 27) Некоторые философы, симпатизирующие фальсификационизму, подчеркивали, что “процесс отвержения научной гипотезы более сложен, чем кажется на первый взгляд” ([27], р. 20) Но только Поппер нашел конструктивное, рациональное решение

77 [74], р 622 Решительный гемпелевский “тезис эмпирической определенности” только подновляет старые аргументы Нейра-та и некоторые Поппера (против Карнапа, я полагаю), но прискорбно, что он даже не упоминает своих предшественников или единомышленников

78 [139]

79 161], гл 26, [русск перев, с 129]

80 Нейрат, кажется, так и не понял этот простой аргумент

Поппера (см [139])

81 Термин “правдоподобие” взят здесь в попперовском смысл: как разница между истинным и ложным содержанием теории. Оценка правдоподобия связана с известным риском, см [93], р 395 и далее

82 Данная статья может рассматриваться как попытка разработать такую общую теорию См.: [95], [96], [97]

83 Фальсификация теория зависит от высокой степени подкрепления ограничения ceteris paribus. Однако так бывает не всегда Вот почему методологический фальсификационист советует доверять “научному инстинкту” (1161), гл 18 [русск. перев , с 101)) или “предчувствию” ([27], р 20)

84 Агасси [1] называет попперовскую идею науки “scientia ne-gativa” (см также [5])

85 Здесь надо вспомнить, что скептик-кунианец стоит перед тем, что я назвал бы “дилеммой ученого-скептика”: всякий ученый скептик, пытаясь объяснить изменчивость своих верований, склонен видеть в собственной психологи некую теоретичность, нечто большее, чем просто верование, — “научное” верование. Юм, опираясь на теорию обучения, в основе которой лежит отношение “стимул—реакция”, пытался изобразить науку как простую систему верований, но так и не задался вопросом, не относится ли его теория обучения к самой себе. Говоря современным языком, можно было бы

176

спросить, свидетельствует ли популярность философии Куна о том, что признана ее истинность? В таком случае она была бы отброшена. Может быть, она свидетельствует лишь о том, что эта философия привлекательна как новая мода? В таком случае она была бы “верифицирована”. Но пришлась ли бы Куну по вкусу такая “верификация”?

86 Фейерабенд, который сделал, наверное, больше кого-либо другого в распространении идей Поппера; теперь, кажется, примкнул к враждебному лагерю. См. его статью “Утешение для специалиста”. [Частичный руссь перевод см Фейерабенд П. Изб труды по методологии науки М , 1986 С. 109 — 124] ”

87 Термин “предсказание” здесь употреблен в широком смысле, допускающем и “после сказание”

88 Более подробное обсуждение этих правил принятия и отбрасывания со ссылками на работы Поппера см в [93], рр 375—390

89 Например, Мольер смеялся над врачами (“Мнимый больной”), которые на вопрос, почему опиум усыпляет, отвечали, что он обладает усыпляющей силой. Можно даже утверждать, что знаменитое ньютоновское высказывание “Гипотез не измышляю” было в действительности направлено против объяснений ad hoc — подобных его собственным объяснениям сил притяжения при помощи эфирной модели, которые должны были отвести возражения картезианцев.

90 Между прочим, Дюгем соглашался с Бернаром, что одни только эксперименты, без учета соображений “простоты”, могут решить судьбу физиологических теорий, но не физических ([140]. гл VI, § 1)

91 Кестлер справедливо замечает, что миф о большей простоте коперниковской теории был создан Галилеем ([85], р 476); на самом деле, “введение земного движения нисколько не упростило картину, по сравнению со старыми теориями, хотя сомнительные экванты исчезли, система продолжала изобиловать вспомогательными кругами” ([39], гл. XIII)

92 [161], гл 19 и 20 [русск. перев. с. 106, 110] Я детально рассматривал такие уловки, возникавшие в неформальной, псевдо эмпирической математике, именуя их “монстрами” [92], [русск пер с 24]

93 Если я уже знаю P[1] “Лебедь А—белый”, то P: “Все лебеди белые” не представляет прогресса, потому, что оно может вести только к открытию подобных же фактов типа Р[2 ]“Лебедь В — белый” Так называемые эмпирические обобще-

177

ния не составляют прогресса. Новый факт должен быть невероятным или даже невозможным в свете предшествующего знания.

94 Могут спросить, уместен ли термин “сдвиг проблем”. когда речь идет о последовательности теорий, а не проблем. Отчасти я остановился на нем потому, что не нашел лучшего (“сдвиг теорий” звучит скверно), отчасти же потому, что теории всегда проблематичны, они никогда не решают всех проблем, которые стоят перед ними. Как бы то ни было, во второй части этой статьи этот термин в соответствующем контексте будет заменен более естественным термином “исследовательская программа”.

95 В первоначальном варианте [93] я писал: “Теория без добавочного подкрепления не имеет дополнительной объясняющей силы; вот почему, согласно Попперу, она не обеспечивает рост знания, и, следовательно, не является “научной”. . .” (р. 386). Под давлением моих коллег я убрал выделенную часть этого предложения, ибо они считали, что она звучит слишком эксцентрично. Теперь я сожалею об этом.

96 То, что у Поппера понятия “теория” и “последовательность теорий” сливаются в одно, не позволило ему более успешно развить основные идеи утонченного фальсификационизма. Эта двусмысленность привела его к таким по-видимости противоречащим друг другу утверждениям, как “Марксизм [как ядро последовательности теорий или как “исследовательская программа] неопровержим” и в то же время “марксизм [как особая конъюнкция этого ядра и некоторых вспомогательных гипотез, ограничения ceteris paribus и исходных условий] был опровергнут” (см. [163]).

Конечно, нет ничего ошибочного в том, что кто-то назовет отдельную, изолированную теорию “научной”, если она представляет собой шаг вперед по сравнению со своей предшественницей, если при этом ясно понимать, что мы оцениваем теорию как определенный итог — и в контексте—определенного исторического развития знания.

97 [1б7], v. 2, р. 233 [русск. перев., с. 269—270). Более тонкое понимание проблемы проглядывает в следующих замечаниях Поппера: “Мы предпочитаем решать, стоит признавать ее [теорию] или отвергать лишь после того, как исследуем те конкретные, практические выводы из нее, которые могут быть более непосредственно проверены экспериментом”. (Там же, подчеркнуто мною— И. Л.); (перевод уточнен мною.—Прим. перев.].

98 [161], гл. 30; [русск. перев., с. 145].

178

99 “В большинстве случаев до фальсификации некоторой гипотезы мы имеем в запасе другую гипотезу ([161], р. 87; [русск. перев., с. 116]). Но из наших рассуждений следует, что мы должны иметь другую гипотезу. Как пишет Фейерабенд, “лучшая критика проводится с помощью тех теорий, которые могут заменить устраненных ими соперниц” ([55], р. 227 [русск. перев., с. 425]). Он отмечает, что в некоторых случаях “альтернативы становятся совершенно необходимыми для опровержения тех или иных воззрений” (Там же, р. 254:

[русск. пер., с. 460]). Но согласно нашим рассуждениям, опровержение без альтернатив указывает только на скудость воображения, не способного к выдвижению спасающей гипотезы.

100 См. [93], pp. 387 и далее.

101 В кривом зеркале наивного фальсификационизма новые теории, которые заменяют старые опровергнутые теории, по рождению своему считаются неопровергнутыми. Следовательно, с точки зрения таких теорий нет соответствующего различия между аномалиями и решающими контрпримерами. Аномалия, по их мнению, это только робкий эвфемизм, за которым скрывается контрпример. Но в реальной истории новые теории рождаются уже опровергнутыми. Они наследуют многие аномалии старых теорий. Больше того, часто только новая теория драматически предсказывает тот факт, который еще лишь в будущем станет рассматриваться как решающий контрпример против ее предшественницы, в то время как “старые” аномалии могут продолжать свое существование в виде “новых” аномалий. Все это мы рассмотрим более подробно, когда введем понятие “исследовательской программы”.

102 Утонченный фальсификационизм знаменует собой новую теорию обучения.

103 Очевидно, что теория Т' может иметь добавочное подкрепленное эмпирическое содержание по сравнению с теорией Т и в том случае, когда Т, и Т' опровергнуты. Эмпирическое содержание не связано с истинностью или ложностью. Можно также сравнивать подкрепленное содержание теорий независимо от опровергнутого содержания. Так, можно считать, что элиминация теории Ньютона в пользу теории Эйнштейна вполне рациональна, хотя теория Эйнштейна, точно так же как и ньютоновская, родилась уже “опровергнутой”. Надо только вспомнить, что “качественное подтверждение” — это только эвфемизм для “количественного опровержения”. См [93], pp. 384—386.

104 См. [161], гл. 85 [русск. перев., с. 224].

179

105 Верно и то, что определенный вид пролиферации соперничающих теорий может играть ту или иную эвристическую роль при фальсификации. Часто бывает, что с эвристической точки зрения, фальсификация зависит от “выдвижения достаточно многочисленных (и оригинальных) теорий, от достаточного разнообразия теорий” ([156], русск. перев., с. 29). Например, мы имеем теорию, которая явным образом не опровергнута. Но может быть так, что предложена новая теория Т', несовместимая с Т, которая столь же успешно, как Т, объясняет известные факты; различия между объяснениями находятся в пределах ошибки наблюдения. В таких случаях мы вынуждены улучшать “экспериментальную технику”, затем совершенствовать “эмпирический базис” таким образом, чтобы иметь возможность фальсифицировать Т или Т' (или обе вместе). “Новая теория нужна для того, чтобы обнаружить недостатки старой” ([163], р. 246). Но роль такой пролиферации случайна, поскольку эмпирический базис подчищен, то спор идет между ним и проверяемой теорией Т, соперничающая с ней теория Т' работает лишь как катализатор.

106 См. также [55], р. 254—255 [русск. перев., с. 461].

107 [161], р. 87; [русск. перев., с. 116].

108 [161], гл. 30; [русск. перев., с. 143].

109 Возможно, было бы лучше в дальнейшем отказаться от обоих терминов сразу, так же как мы уже отказались от таких терминов как “индуктивное (или экспериментальное) доказательство”. Тогда мы могли бы назвать (наивные) “опровержения” аномалиями, а (в утонченном смысле) “фальсифицированные” теории—“вытесненными”. Наш “обычный” язык засорен не только “индуктивистской”, но и фальсификационистской догматикой. Реформа давно назрела.

110 Аргументы в защиту этой теории “обучения из опыта” 1 см. в [б].

111 Отсюда следует, что “обучение на опыте” есть нормативная идея; поэтому все теории о чисто “эмпирическом” обучении ошибочны по самой сути.

112 См. [105]. Слова в скобках показывают, что Лейбниц ставил этот критерий все же на второе место и полагал лучшими те теории, которые доказательно обоснованы. Поэтому позиция Лейбница, как и позиция Уэвелла, слишком далека от зрелого утонченного фальсификационизма.

113 [128], vol. 2, р. 23 [русск. перев., с. 456].

114 К этому сводились аргументы Дж. С. Милля. Они были

180

направлены против Уэвелла, полагавшего, что “совпадение индукций” или успешное предсказание весьма неожиданных событий верифицирует (иначе говоря, доказательно обосновывает) теорию [206], pp. 95—96). Без сомнения, главной ошибкой философии науки как Уэвелла, так и Дюгема являлось смешение предсказательной способности и доказанной истинности. Поппер разделил две эти характеристики.

115 [83], р. 305. См. также [93], р. 394.

116 Это критическое замечание Уэвелла по поводу вспомогательной гипотезы ad hoc, фигурирующей в ньютоновской теории света ([203], vol. 2, р. 317).

117 Если воспользоваться терминологией моей работы [93], это была теория “ad hoc[1 ]” (p. 389); этот пример первоначально был подсказан мне П. Фейерабендом в качестве образца теории ad hoc, обладающей определенной ценностью.

118 А это уже не “ad hoc[1]”, a “ad hoc[2]” (см. [93], р. 389). Там же см. простой, но искусственный пример ([93], р. 387).

119 Можно сформулировать это условие совершенно ясно в терминах методологии исследовательских программ, которая будет предложена, в § 3: мы сохраняем формально метафизическую теорию в составе “твердого ядра” исследовательской программы до тех пор, пока связанная с ней эвристика обеспечивает прогрессивный сдвиг проблем, в “защитном поясе” вспомогательных гипотез. 120 Это явление было описано в превосходной статье Уэвелла [20], но он не смог объяснить его методологически. Вместо того, чтобы признать победу прогрессивной ньютоновской программы над регрессивной картезианской программой, он полагал, что это была победа доказанной истины над ложностью. Подробнее см.: [98], общее обсуждение проблемы демаркации между прогрессивной и регрессивной редукцией см. [168].

121 [161], гл. 22 [русск. перев., с. 117].

122 [161], р. 107.

123 См. об этом (161], гл. 29 [русск. перев., с. 138).

124 Агасси утверждает, что этот пример показывает, что мы можем “удерживать гипотезу перед лицом известных фактов, надеясь на то, что факты сами приладятся к теории, а не придется искать другой путь” ([4], р. 18). Но каким, образом приладятся факты? При каких особых условиях теория выигрывает спор? Агасси не отвечает на этот вопрос.

125 Понятно, что решение использовать некоторую монотео-

181

ретическую модель имеет жизненное значение для наивного фальсификациониста, позволяя ему отбросить теорию единственно на основании экспериментальных данных. Это соответствует неизбежному для него строгому различению (по крайней мере, в проверочных ситуациях) двух компонентов научного знания: проблематичного и непроблематичного. И когда он предлагает свою дедуктивную модель критицизма, то в ней именно теория, рассматривается как проблематичное знание. 126 Надо ответить на возможное возражение: “Природа не нужна для того, чтобы узнать о противоречивости ряда теорий. В отличие от ложности, противоречивость может быть установлена и без ее помощи”. На самом деле “НЕТ), произнесенное Природой, в рамках монотеоретической методологии принимает форму усиленного “потенциального фальсификатора”, то есть предложения, которое, так сказать, приписывается Природе и которое является отрицанием нашей теории. В рамках плюралистической методологии “НЕСОВМЕСТИМО” как возглас Природы обретает статус “фактуального” высказывания, сформулированного в свете одной из участвующих в игре теорий, произнесенного, по нашему мнению, Природой; будучи добавленным к предложенным теориям оно превращает их связку в противоречивую систему.

127 Например, в ранее приведенном примере можно попытаться заменить теорию гравитации, затем — радио-оптику; мы выбираем такой путь, который дает более впечатляющий рост знания, более прогрессивный сдвиг проблем.

]28 Критицизм не предполагает вполне четкой дедуктивной структуры: он создает ее. (Кстати, это основная идея моей работы [92].)

129 Классическим примером может служить отношение Ньютона к Флэмстйду, первому королевскому астроному. Так, Ньютон посетил Флэмстида 1 сентября 1694 г., работая в то время над своей лунной теорией. Он предложил Флэмстйду переинтерпретировать некоторые из его данных, так как они противоречили его, Ньютона, теории, причем он точно разъяснил астроному, как это сделать, Флэмстид согласился с Ньютоном и написал ему 7 октября: “С тех пор, как Вы возвратились домой, я проверял наблюдения, которые мною применялись в решении наиболее важных уравнений земной орбиты; рассматривая положения Луны в разные моменты времени. ... я нашел, что Вы можете вычесть из них примерно 20" (если, как Вы уверены, Земля наклонена в ту сторону, на которой в это время находится Луна). Таким образом, Ньютон постоянно критиковал и корректировал “на-

182

блюдательные” теории Флэмстида. Например, он предлагал ему более стройную теорию рефракции в земной атмосфере. Флэмстид соглашался с этим и скорректировал свои первоначальные “данные”. Можно понять постоянное унижение и постепенно нараставшую ярость этого крупного наблюдателя, чьи данные подвергались критике и улучшались человеком, который, по собственному признанию, сам не делал никаких наблюдений. Именно это чувство, как я догадываюсь, привело в конце концов к злобным личным нападкам.

130 То же самое относится к решениям третьего типа. Если мы отбрасываем стохастическую гипотезу только, когда имеем другую, заменяющую ее в указанном смысле, то точная форма “правил отбрасывания” становится менее важной.

131 [157], vol. 2, гл. 23, р. 218; [русск. перев., т. II. с. 252].

132 Агасси, следовательно, неправ, утверждая, что “данные наблюдения могут считаться ложными, а потому проблема эмпирического базиса устранима” ([4], р. 20).

133 [55], р. 226; [русск. перев., с. 423].

134 Можно было бы сказать, что положительная и отрицательная эвристики дают вместе примерное (неявное) определение “концептуального каркаса” (н, значит, языка). Поэтому, если история науки понимается как история исследовательских программ, а не теорий, в этом приобретает определенный смысл утверждение о том, что история науки есть история концептуальных каркасов или языков науки.

135 [161], гл. 11 и 70. Здесь слово “метафизический” употребляется как технический термин наивного фальсификационизма: высказывание является “метафизическим”, если оно не имеет “потенциальных фальсификаторов”. 136 См. [200]. Уоткинс предупреждает, что “логический разрыв между предложениями и предписаниями в метафизико-методологической сфере обнаруживает себя уже в том, что тот же самый ученый, который отвергает метафизическое учение как таковое, может следовать ему же, если оно выражено в форме предписывающих высказываний (pp. 356—357).

137 Об этой “картезианской исследовательской программе” см. [160] и [200]. pp. 350-351.

138 [100], кн. 4, гл. 11.

139 На самом деле твердое ядро программы, конечно, не возникает в полном боевом снаряжении, подобно Афине из головы Зевса. Оно вырабатывается постепенно в долгом подготовительном процессе проб н ошибок. Но здесь мы не будем обсуждать этот процесс.

183

140 Реальные примеры приведены в [98]

141 Такое “опровержение” каждый раз успешно отклонялось при помощи “скрытых лемм” то есть таких лемм, которые возникают из ограничения ceteris paribus

142 Если ученый (или математик) обладает положительной эвристикой, он отказывается быть втянутым в наблюдения Он будет “лежать на кушетке закрыв глаза и забыв о данных” (Ср [92], особенно р 300 и далее [русск перев, с 98 и далее], где приведен подробный анализ одной из таких программ) Конечно он между делом задает Природе неглупые вопросы ему нравится, когда Природа отвечает “ДА” но ничуть не огорчает, когда она возражает “НЕТ”

143 Г. Рейхенбах вслед за Кэджори дает иное объяснение за держки Ньютоном публикации его “Начал” “К своему разочарованию он нашел, что наблюдения не согласуются с его результатами вычислений Вместо того чтобы предложить теорию сколь бы ни была она прекрасна не считаясь с факта ми он предпочел положить ее в стол где его рукопись и пролежала так долго Лишь приблизительно двадцать лет спустя после новых измерений окружности земли сделанных французской экспедицией, Ньютон понял что геометрические данные которыми он пользовался проверяя свою теорию были неправильными и что новые данные согласуются с его теоретическими вычислениями И только после этого он опубликовал свой закон Эта история с Ньютоном — одна из самых ярких иллюстраций метода современной науки” ([174], рр 101—102) П Фейерабенд подверг критике описание Рей хенбаха но не дал альтернативного объяснения ([55] р 229)

144 Более подробно об исследовательской программе Ньютона см [98]

145 См об этом [195]

146 Типичными примерами таких творческих толчков являются вклад Содди в программу Проута или Паули в программу Бора (старую квантовую теорию)

147 “Верификация” есть подкрепление добавочного содержания в развивающейся программе Но, разумеется “верификация” не верифицирует программу, она только показывает ее эвристическую силу

148 См [92] р 324—330 [русск перев , с 131—137] К сожалению в этой работе я не провел ясного методологического различения между теориями и исследовательскими программами и это ухудшило изображнеие исследовательской программы в неформальной квази эмпирической математике

184

149 Увы, все это скорее рациональная реконструкция чем действительная история Проут отвергал существование каких бы то ни было аномалий Например он утверждал что атомный вес хлора в точности равен 36

150 Проут отдавал себе отчет в некоторых основных методологических особенностях его программы Вот несколько строк из его работы 1815 г “Автор представляет свой труд публике с величайшей робостью. Но он верит, что значение этого труда будет оценено должны образом а также, что найдутся те, кто попытается исследовать поднятую в нем проблему, прежде чем отвергнуть выводы автора или согласиться с ними. Даже если будет доказана их ошибочность, это исследование могло бы обнаружить еще неизвестные факты лнбо лучше установить уже знакомые но если выводы автора найдут подтверждение новый и заманчивый свет пролился бы на всю химическую науку” [171]

151 Дж К Максвелл принял сторону Стаса, он полагал нeвозможным допущение двух видов водорода, “поскольку если бы некоторые молекулы были немного массивнее чем другие мы имели бы возможность разделять молекулы с различными массами ибо тогда одни молекулы были бы несколько плотнее других А так как этого сделать нельзя надо признать что все они подобны друг другу” [117]

152 [116]

153 [33]

154 Там же

155 [33], р 491

156 О “растяжке” понятий см [92], ч 60]

157 Этот сдвиг был предвосхищен в замечательной работе Крукса [34], где он заметил, что решение следует искать в новом различении “физического” и “химического” Но это предвосхищение осталось умозрительным только Резерфорду и Содди удалось превратить его в научную теорию

158 [184], р 50

159 Там же

160 Эти препятствия побуждали многих отдельных ученых отложить на неопределенный срок или даже отказаться от исследовании в рамках программы и присоединиться к другим программам, положительная эвристика которых в то время по-

185

зволяла достигать более легких успехов; нельзя понять вполне историю науки, не обращаясь к “психологии толпы”.

161 Историк науки скажет, что это скорее карикатура, чем действительный очерк истории; но я все же надеюсь, что он послужит своей цели. Кое-что в нем надо принимать не со щепоткой, а с целой горстью соли.

162 В этом, конечно, еще один аргумент против тезиса Уиз-дома о том, что метафизические теории могут быть опровергнуты, если они противоречат хорошо подкрепленным научным теориям [209].

163 [13], р. 874; [русск. перев., с. 147—148]. 164 Н. Бор в это время считал, что теория Макксвелла—Лоренца должна со временем быть заменена (теория протона, предложенная Эйнштейном, уже показала, что это необходимо).

165 [77].

166 В нашей методологии такие защитные уловки ad hoc не обязательны; но, с другой стороны, от них нет вреда до тех пор, пока сохраняется ясное понимание, что они знаменуют собой проблемы, а не их решения.

167 [16], курсив мой.

168 [115], р. 311.

169 Зоммерфельд, например, игнорировал в большей степени.

чем Бор.

170 [21], р. 206.

171 Цит. по [180], р. 170.

172 Два высказывания образуют противоречие, если их конъюнкция не имеет модели, т. е. не существует интерпретации их дескриптивных терминов, при которой эта конъюнкция истинна. В обычных рассуждениях термины используются более расширимо, чем в формальном дискурсе; некоторые дескриптивные термины получают фиксированную интерпретацию. В этом неформальном смысле два высказывания могут быть (слабо) противоречивыми при стандартной интерпретации некоторых смыслообразующих терминов, хотя формально, при нефиксированной интерпретации, они могут быть совместимыми. Например, первые теории спина электрона были несовместимы со специальной теорией относительности, если понятие “спин” получало стандартную (“сильную”) интерпретацию и поэтому рассматривалось как нерасширимый термин; но противоречие исчезало, если “спин” трактовался как неинтерпре-

186

тированный дескриптивный термин. Не следует спешить со стандартными интерпретациями терминов, ибо выхолащивание значений может привести к бесплодию положительной эвристики программы (однако иногда именно стандартизация значений может оказаться прогрессивной). О демаркации между расширимыми и нерасширимыми (дескриптивными и логическими) терминами в неформальном рассуждении см. [92], особенно р. 335; [русск. перев., с. 144]).

173 [16], заключительный параграф.

174 Наивные фальсификационисты готовы увидеть в подобном либерализме чуть ли не преступление против разума. Их главный аргумент звучит примерно так: “Бели мы станем допускать противоречия, мы должны будем расстаться со всяким видом научной деятельности; это будет равносильно полному распаду науки. Сказанное легко подкрепить, доказав, что если допущены два противоречивых высказывания, то по необходимости допустимы какие угодно высказывания. В самом деле, логически мы вправе выводить из пары противоречивых высказываний вообще любое высказывание. . . Теория, включающая противоречие, поэтому совершенно бесполезна s качестве теории” ([156], русск. перев., с. 35, 38). Справедливости ради надо отметить, что здесь Поппер выступает против гегелевской диалектики, в которой противоречие объявляется достоинством, и он совершенно прав, указывая на опасность этого. Но Поппер никогда не анализировал примеры эмпирически (или не-эмпирически) прогрессивного развития знания, покоящегося на противоречивых основаниях; в 24-й главе его “Логики” прямо говорится о непротиворечивости как о требовании к научной теории, не допускающем никаких исключений.

175 См.: [87].

176 [19] [русск. перев.. с. 113].

177 М. Борн в своем живом описании принципа соответствия также указывает на двойственность его оценки: “Искусство угадывания правильных формул, которые отклоняются от классических, но переходят в них в смысле принципа соответствия, было значительно усовершенствовано” ([25], русск. перев., с. 304).

178 Увлекательную историю этого длинного ряда обескураживающих заблуждений см. в [209], р. 103—104. Сам Планк дает драматическое описание этих лет: “Мои тщетные попытки как-то ввести квант действия в классическую теорию продол-

187

жались в течение ряда лет и стоили мне немалых трудов. Некоторые из моих коллег усматривали в этом своего рода трагедию” ([148]; русск. пер. с. 661).

179 См. [98]. Конечно, редукционистская программа может считаться научной, если только она объясняет больше того, что остается за рамками объяснения; в противном случае редукция научной не является (ср. [168]). Если редукция не обеспечивает прироста нового эмпирического содержания (т. е. новых фактов), она выступает как регрессивный сдвиг проблем, как чисто лингвистическое упражнение. Ярким примером такой чисто лингвистической редукции являются усилия картезианцев укрепить свою метафизику так, чтобы ньютоновская гравитация могла быть истолкована на ее основании.

180 [47]; [русск. перев., с. 238]. В ряду критиков копенгагенского “анархизме” следует назвать, кроме Эйнштейна, — Поппера, Ланде, Шредингера, Маргенау, Блохинцева, Бома, Фенье и Яноши. Аргументы в защиту копенгагенской интерпретации см. в [72] [русск. перев., с. 91—106]; меткая критика недавно представлена Поппером в [163а], [168]. Фейерабенд в [56] использовал некоторые противоречия и колебания Бора, чтобы апологетически фальсифицировать боровскую философию. Он представил в кривом зеркале критику Бора со стороны Поппера, Ланде, Маргенау, затушевал оппозицию Эйнштейна, а главное, кажется, совсем забыл, что в некоторых своих ранних статьях он по этому вопросу занимал даже более попперианскую позицию, чем сам Поппер.

181 [169], р. 31, курсив мой. Выражение “полностью” здесь надо понимать буквально. Вот еще пример: “Предположение, что какой-либо элемент оснований квантовой теории может быть ложным — абсурдно. . . Неприемлема и аргументация, согласно которой научные результаты всегда преходящи. Это скорее относится к философским концепциям современной физики, поскольку еще многим не ясно, как глубоко открытия квантовой физики воздействуют на всю эпистемологию. . . Условия наблюдения в квантовой физике убедительно говорят о том, что обычный язык является необходимым источником определенности физического описания” (“Nature”, 1969, vol. 222, р. 1034—1035).

182 Это рациональная реконструкция. На самом деле Бор признал эту возможность только в [17].

183 Помимо этой аналогии, в положительной эвристике Бора имелась и другая фундаментальная идея: “принцип соответствия”. Это было намечено им еще в 1913 г.; см. вторую часть 5-го постулата; но развита она была позже, когда ста-

188

ла использоваться как ведущий принцип при решении некоторых проблем, возникших в последующих, более тонких моделях (таких как интенсивность и состояния поляризации). Характерной особенностью этой второй части положительной эвристики было то, что Бор не придавал ей метафизического смысла: по его мнению, это было временное правило, которым следовало пользоваться до тех пор. пока классическая теория электромагнетизма (и, возможно, механика) не будут заменены.

184 [35]. Подобную эйфорию испытывал Маклорен в 1748 г. по отношению к программе Ньютона: ньютоновская философия, писал он, “основанная на эксперименте и доказательстве, не может пасть, покуда разум или природа вещей останутся неизменными. . . [Ньютон] оставил потомству сделать не так уж много: наблюдать небесные тела и вычислять их путь по его формулам” ([II4]. р. 8).

185 “Наивная догадка” здесь — это специальный термин, смысл которого разъясняется в моей работе [92]. Ситуационное исследование и подробную критику мифа об “индуктивном базисе” науки (естествознания или математики) см. там же, гл. 7, в особенности р. 298—307 [русск. перев., с. 97— 106]. Там я показал, что “наивная догадка” Декарта и Эйлера о том, что для всех многогранников справедлива формула V—E+F=2, была неверна и избыточна в свете дальнейшего развития математики; в качестве других примеров можно вспомнить, что попытки Бойля и его последователей установить соотношение pV==RT оказались иррелевантными для дальнейших теоретических разработок (за исключением некоторых экспериментальных установок), так же как три закона Кеплера могли быть излишними для ньютоновской теории тяготения.

186 См. [80], р. 77; [русск. перев., с. 86].

187 [59]. Между прочим, “наблюдательная” теоррия Фаулера была основана на теоретических исследованиях Ридберга, которые “при отсутствии строгого экспериментального доказательства он рассматривал как оправдание его экспериментальных результатов” (р. 65). Но его коллега, физик-теоретик, проф. Никольсон спустя всего три месяца ссылался на результаты Фаулера как на “лабораторное подтверждение теоретических выводов Ридберга” [140]. Мне кажется, этот небольшой эпизод хорошо иллюстрирует мою поговорку: большинство ученых имеют такое же представление о том, что такое наука, как рыбы — о гидродинамике.

В докладе на 93-м ежегодном общем собрании Коро-

189

левского астрономического Общества “экспериментально-лабораторные наблюдения” новых “водородных линий, которым отдано так много усилий физиков” характеризовалось как “достижение огромной значимости” и “триумф хорошо ориентированной экспериментальной работы”.

188 [14].

189 [51]

190 “Укрощение монстра” — превращение контрпримера в пример на основании некоторой новой теории. См. [92], р. 127; [русск. перев., с. 33]. Но “монстр” Бора был эмпирически прогрессивным: он предсказывал новый факт—появление линии 4686 в трубке без водорода.

191 [60].

192 [15]; [русск перев , с 149—151] И этот “монстр” также был “прогрессивным”. Бор предсказал, что наблюдения Фаулера должны быть слегка неточны, а “постоянная” Ридберга должна иметь более тонкую структуру.

193 [61]; но Фаулер особо отметил, что программа Бора еще не объяснила спектр линий не ионизованного, обычного гелия Вскоре он все же отбросил свои скепсис и присоединился к исследовательской программе Бора [62]

194 См. [77]: “Когда я рассказал ему о спектре Фаулера, огромные глаза Эйнштейна стали еще больше, и он сказал мне “Тогда это одно из величайших открытий.”

195-196 [123], особенно р 287—289 Майкельсон даже не упоминает о результатах Бальмера.

197 [131].

198 [185], р 68.

199 [78]. Это подробно обсуждалось Фейерабендом ([56], р. 83— 87). Но разбор Фейерабенда слишком тенденциозен. Его главная цель — обыграть методологический анархизм Бора и доказать, что Бор выступал против копенгагенской интерпретации новой (после 1925) квантовой программы. Поэтому, с одной стороны, Фейерабенд преувеличивает разочарование Бора противоречием со старой (до 1925 г.) квантовой программой, а с другой стороны, придает чересчур большое значение тому, что Зоммерфельд был менее озабочен проблемой противоречия в основаниях старой программы, чем сам Бор.

200 [24], р. 180; курсив мой — И. Л.

201 В этих трех примерах мы оставляем в стороне сложности, связанные, например, с успешной апелляцией против приговора экспериментаторов.

190

202 Это говорит о том, что одинаковые теории и в точности те же данные, если их подвергнуть рациональной реконструкции в различных временных порядках, могут образовывать либо прогрессивный, либо регрессивный сдвиги проблем См. также [93], р. 387

203 См. [113]. р. 21.

204 Кстати, маниакальное увлечение сбором данных — и слишком большой точностью — не позволяет сформулировать даже наивные “эмпирические” гипотезы, вроде гипотезы Бальмера Знай Бальмер о тонкой структуре спектра по Майкельсону, пришел ли бы он к своей формуле? Знай Тихо Браге более точные данные астрономических наблюдений, был ли бы сформулирован эллиптический закон Кеплера? То же самое относится к первой наивной версии универсального закона газов и т. д Догадка Декарта—Эйлера о многогранниках. скорее всего, никогда не могла бы возникнуть, если бы не нехватка данных, см. [92], р. 298 [русск. перев, с 117—118]

205 “В период между публикацией великой трилогии Бора 1913 г. и выходом на сцену волновой механики, появилось множество работ, развивающих идеи Бора до уровня грандиозной теории атомных явлений. Это были коллективные усилия, а имена физиков, внесших свой вклад в эту работу, составляют блестящую плеяду Бор, Борн, Кляйн, Росселенд, Крамере, Паули, Зоммерфельд, Планк, Эйнштейн, Эпштейн, Дебай, Шварцшильд, Уилсон. . ” ([191], р. 43).

205 См. [196], (а также [197], р 264—265 Прим перев )

206 [80], р. 146—148, 151 (русск. перев., с. 154—155)

207 Живое описание этой регрессивной фазы программы Бора см.: [115], р. 311—313. Когда программа находится в прогрессивной фазе, ее главные стимулы идут от положительной эвристики; аномалии, как правило, игнорируются. В регрессивной фазе эвристическая сила программы иссякает. При отсутствии соперничающей программы эта ситуация преломляется в психологии ученых необычайной сверхчувствительностью к аномалиям и ощущением “кризиса” в смысле Куна.

208 Вот почему Ньютона должно было раздражать большинство “скептически пролиферирующих теорий”, создаваемых картезианцами

209 Но все же в упорстве некоторых ученых, остающихся верными исследовательской программе, пока она не достигнет “точки насыщения” есть определенный резон, это заставляет

191

новую программу объяснять все успешные результаты старой. Против этого нельзя возразить, что соперничающая программа может уже с самого начала объяснить все успехи прежней программы; рост научной программы нельзя предсказать заранее — он может вызвать важные и непредвиденные вспомогательные теории, благодаря упорству соперничающей программы. Кроме того, если некий вариант A[n] исследовательской программы Р[1] математически эквивалентен варианту A[m] соперничающей программы Р[2], то следует разрабатывать оба варианта, их эвристическая сила может оказаться различной.

210 “Эвристическая сила” — здесь это специальный термин, обозначающий способность исследовательской программы теоретически предсказывать новые факты в своем росте. Можно было бы, конечно, назвать это и “объяснительной силой”.

211-214 Одно из рассуждений Поппера особенно важно: “Существует широко распространенное убеждение в том, что высказывание “Я вижу, что стоящий здесь стол бел” с точки зрения эпистемологии обладает некоторыми важными преимуществами по сравнению с высказыванием “Стоящий здесь стол бел”. Однако, с точки зрения оценки применимых к нему возможных объективных проверок, первое высказывание, в котором речь идет обо мне, представляется не более надежным, чем второе, говорящее о стоящем здесь столе” ([161], гл. 27 [русск. перев., с. 131—132]). Нейрат делает исключительно глупый комментарий к этим положениям: “Для нас такие протокольные предложения обладают преимуществом большей стабильности. Можно согласиться с предложением “Люди в XVI веке видели огненные мечи в небесах”, но не с предложением “Существуют огненные мечи в небесах” ([139], р. 362).

215 Помимо прочего, это замечание определяет “степень подкрепления” для “неопровержимых” твердых ядер исследовательских программ. Теория Ньютона (сама по себе) не имела эмпирического содержания, но в указанном смысле была подкрепленной в высокой степени.

216 В рамках методологии исследовательских программ, помимо прочего, становится совершенно прозрачным прагматический смысл “отрицания” программы: он означает принятие решения о приостановке работы в ее рамках.

217 Кое-кто мог бы осторожно назвать этот оберегаемый период развития “прото-научным” (или “теоретическим”) и лишь тогда, когда программа начинает предсказывать “подлинно новые” факты, признать ее истинно научный (или “эмпириче-

192

ский”) характер; но такое признание было бы сделано задним числом.

218 Помимо прочего, можно было бы с уверенностью сказать, что конфликт между погрешимостью и критикой составляет главную проблему — и движущую силу — исследовательской программы Поппера в теории познания.

219 Особо интересный случай такой конкуренции — это конкурентный симбиоз, когда новая программа привита к старой и несовместима с ней.

220 Никакой естественной “точки насыщения” нет; в своей работе “Доказательства и опровержения” (см. I92], р. 327—й28 [русск. перев., с. 134]) я был большим гегельянцем, чем теперь, полагая, будто она все же существует; теперь я говорю об этом с иронией. Человеческое воображение не имеет предвидимых или предзаданных границ, которые мешали бы изобретению новых, увеличивающих эмпирическое содержание теорий или сдерживали бы “хитрость разума” (List der Vernunft), благодаря которой даже ложная теория может иметь эмпирический успех, не говоря уже о теориях, обладающих меньшим, по сравнению с предшественницей, правдоподобием, в смысле Поппера. (Скорее всего, все научные теории, когда-либо изобретенные людьми, рано или поздно обнаружат свою ложность, но это не мешает им иметь эмпирический успех и даже возрастающее правдопободие.)

221-222 По этой причине аномалия а исследовательской программе — это явление, которое требует объяснения на основе этой программы. Следуя Куну, можно было бы назвать их “головоломками” : “головоломка” в программе — это проблема, которую рассматривают как вызов данной программе. “Головоломка” может быть разрешена тремя способами: разрешая ее внутри исходной программы (превращая аномалию в пример); нейтрализуя ее, т. е. решая в рамках иной, независимой программы (аномалия исчезает); и, наконец, решая ее в соперничающей программе (аномалия превращается в контрпример).

223 См. [161], гл. 30 [русск. перев., с. 144].

224 См.: [63], [189], [188]. Яркое и точное изложение сути дела в [109].

225 Это косвенно следует из заключительных фраз его [122].

226 [122], р. 128; курсив мой — И. Л.

227 [1261, р. 335.

228 См. [103]. О противоречивости теории Стокса см. также [108].

193

229 [126], р. 341. Однако Пирс Уильямс отметил, что Майкельсон этого никогда не делал ([I42], р. 34).

230 Там же, р. 341; (курсив мой. — И. Л.).

231 См. [126]. Это замечание показывает, что Майкельсон понял: его эксперимент 1887 г. был вполне совместим с предположением об “эфирном ветре”, который мог бы “дуть” высоко над Землей. М. Бори спустя 33 года утверждал, что после эксперимента 1887 г. “мы должны заключить, что эфирный ветер не существует” (курсив мой. — И. Л.; [23] [русск. перев., с. 213]) (первое немецкое издание книги М. Борна “Эйнштейновская теория относительности” вышло в 1920 г. — Прим. перев.).

232 Кельвин в 1900 г. на Международном Физическом конгрессе сказал, что “единственным облачком на ясном небе теории эфира был нулевой результат эксперимента Майкельсона—Морли” и советовал Морли и Миллеру, присутствовавшим на этом конгрессе, еще раз повторить эксперимент (см. [129]).

233 [104].

234 Там же (курсив мой. — И. Л.).

235 [109].

236 [108].

237 В то же время Фицджеральд, независимо от Лоренца, предложил проверяемый вариант этого “креативного сдвига”, который был быстро опровергнут Траутоном, Рэлеем и Брэйсом; вариант оказался прогрессивным теоретически, но не

эмпирически (см. [208], р. 53; [208], р. 28—30).

Принято считать, что теория Фицджеральда была ad hoc. То, что понимали под этим современники, следовало бы назвать ad hoc” в том смысле, что у этой теории не было “независимых положительных доказательств” (см. [99], р. 624). Позднее под влиянием Поппера термин ad hoc главным образом трактовался как ad hoc[1] (см. [161], гл. 20 [русск. перев., с. 111]). Это еще раз говорит о том, как важно различать ad hoc[1] и ad hoc[2].

После того, как Грюнбаум [67] заметил ошибку Поппера. последний согласился с ним, но добавил, что теория Фицджеральда была все же ad hoc в большей степени, чем теория Эйнштейна, и что это является “еще одной прекрасной иллюстрацией того, как теории разнятся по “степеням подгонки” (degrees of adhocness), а также одного из главных тезисов [его] книги, что “степени подгонки” находятся в обратной зависимости со степенями проверяемости и значимости” [162]. Однако это различие между теориями не сводится

194

к степени одноразовой подгонки, которая могла бы измеряться проверяемостью.

238 [124], р. 478.

239 Лоренц тут же откликнулся замечанием: “В отличие от Майкельсона, который считает столь далеко распространяющееся влияние Земли невероятным, я, напротив, ожидаю именно такого результата” ([110]), курсив мой. — И. Л.

240 [130].

241 Историко-эвристический фон становления теории Эйнштейна продолжает вызывать серьезные разногласия, поэтому не исключено, что это утверждение может оказаться ложным.

242 [10], р. 530; [русск. перев., с. 407]. Вспомним, что для Кельвина в 1905 г. это выглядело только как “облачко на ясном небе”.

243 В превосходином учебнике физики Хвольсона (1902 г.) [см.: Хвольсон О. Д. Физика наших дней. М.—Л., 1929. — Прим. перев.] можно прочитать, что вероятность гипотезы эфира почти граничит с достоверностью (см. [45], р. 817 [русск. перев., с. 181]).

244 Поляни не без юмора рассказывает, как в 1925 г. в докладе Американскому Физическому обществу Миллер заявил, что, вопреки отчетам Майкельсона и Морли, наличие эфирного ветра доказано им окончательно и бесповоротно; тем не менее, это не произвело особого впечатления на слушателей, среди которых преобладали приверженцы теории Эйнштейна. Поляни приходит к выводу, что никакой “объективистский каркас” не обеспечивает ни принятия, ни отвержения теорий учеными ([151], р. 12—14 [см. русск. перев., с. 37—39]). Но моя реконструкция позволяет считать верность сторонников Эйнштейна его исследовательской программе даже перед лицом убедительных данных, противоречащих ей, вполне рациональной, и это, разумеется, подрывает “пост-критическую”, а лучше сказать, мистическую трактовку данного вопроса Поляни.

245 Типичный признак регрессии программы, о котором не шла речь в данной статье — пролиферация противоречивых “фактов”. Используя в качестве интерпретативной ложную теорию, можно получить, не делая никаких “экспериментальных ошибок”, противоречивые фактуальные высказывания, несовместимые экспериментальные данные. Майкельсон, будучи приверженцем эфира до конца грустной истории этого понятия, главным образом переживал из-за несовместимости “фактов”, полученных в его сверхточных измерениях. Его эксперимент 1887 г. “показал”, что эфирного ветра нет на

195

поверхности Земли. Но аберрация “показывала”, что эфирный ветер должен быть. Более того, его эксперимент 1925 г. (о котором либо умалчивают, либо, как Жаффе [79], ошибочно трактуют) также “показал”, что эфирный ветер существует (см. [125] и острую критику — [175]).

246 См., например, [44], р. 17—18, цит. по [39]. Однако не следует забывать, что две специальные теории, будучи математически (и наблюдательно) эквивалентными, все же могут быть погружены в различные, соперничающие одна с другой исследовательские программы, и сила положительных эвристик. этих программ может быть различной. Этот момент часто упускался из виду теми, кто предлагал доказательства подобной эквивалентности (хороший пример — доказательства эквивалентности подходов к квантовой физике Шредингера и Гейзенберга.

247 См., например, [38]: “Если вернуться к вопросу, учитывая современное состояние физического знания, можно увидеть, что эфир уже не отвергается относительностью, и можно выдвинуть неплохие основания, чтобы вновь постулировать существование эфира”. См. также заключительный параграф [173]. а также [16].

248 [183], р. 29.

249 Курсив мой. - И. Л.

250 Сам Эйнштейн был склонен считать, что Майкельсон изобрел свой интерферометр для проверки теории Френеля (см. [46], [русск. перев., с. 149]). Между прочим, ранние эксперименты Майкельсона, связанные с исследованием спектральных линий ([122], [123]), также соответствовали современным ему теориям эфира. Майкельсон стал особенно подчеркивать “сверхточность” своих измерений только тогда, когда оказался обескураженным отсутствием оценки их соответствия этим теориям. Эйнштейн, который недолюбливал точность ради нее самой, спрашивал его, почему он затрачивает такие чудовищные усилия на точное измерение именно этой мировой константы. Ответ Майкельсона был таков: “Потому, что это меня забавляет” (См. [48], русск. перев., с. [150]).

251 [129].

252 [45].

253 [190].

254 [147], [161], гл. 30, [65], р. 37; в этих работах данные выражения играют роль идиом; разумеется, предложения наблюдения не “вызывают к жизни” какие-либо конкретные теории.

196

255 См. [191], р. 18; подающая надежды исследовательская программа обычно начинает с объяснения уже опровергнутых “эмпирических законов”, и это, на основании моего подхода, может расцениваться как успех вполне рационально.

256 [144], р. 36; курсив мой. — И. Л.

257 [28].

258 Я имею в виду формулу Планка в том виде, как она приведена в его [145], где он признает, что после длительных попыток доказать, что “закон Вина необходимо должен быть справедлив”, этот “закон” был опровергнут. Так он перешел от доказывания величественных вечных законов к “построению совершенно произвольных выражений”. Однако, по джастификационистским критериям, вообще любая физическая теория становится “совершенно произвольной. На самом же деле произвольная формула Планка противоречила наличным эмпирическим данным и властно исправляла их. (Планк рассказывает об этом в своей “Научной автобиографии”). Конечно, в известном смысле первоначальная формула Планка действительно была “произвольной”, “формальной”, “ad hoc” — ведь это была скорее изолированная формула, которая еще не являлась частью исследовательской программы. Как он сам отмечал: “Даже если формулу для излучения предполагать справедливой с абсолютной точностью, то все же она имеет только формальный смысл удачно угаданного закона. Поэтому со дня установления этой формулы я был занят тем, что старался придать ей ее истинный физический смысл” ([148], р. 41; [русск. перев., с. 660]). Но главное значение того, что Планк называет “приданием формуле физического смыслах—не обязательно “истинного физического смысла”,— состоит в том, что это часто ведет к формированию убедительной научной программы и росту знания.

259 Впервые это было сделано самим Планком [146], где заложены основы исследовательской программы квантовой теории.

260 Это было сделано уже Планком, но лишь нечаянно, так сказать, по ошибке. См.: [191], р. 18. Действительно, результаты Прингсгейма и Луммера, помимо прочего, стимулировали критический анализ неформальных выводов в квантовой теории излучения, в которых неявно фигурировали чрезвычайно важные “скрытые леммы”, что выяснилось только в более поздних разработках. Самый важный шаг в этом “проясняющем процессе” был сделан Эренфестом [42].

261 См., например. [81], р. 547.

262 Важное исключение—описание Паули [141]. Далее я по-

197

стараюсь скорректировать это описание показать, что его рациональность легко понятна в свете моего подхода.

263 [50].

264 [121].

265 Слэтер с большой неохотой участвовал в жертвенном заклании принципа сохранения. В 1964 г. он писал Ван дер Вардену: “Как Вы могли бы предположить, идея статистического сохранения энергии и импульса была заложена в теорию Бором и Крамерсом, вопреки моим лучшим намерениям”. Ван дер Варден приложил немало стараний, чтобы реабилитировать Слэтера, чье преступление заключалось в том, что он взял на себя ответственность за ложную теорию ([198], р. 13).

266 Поппер заблуждается, утверждая, что “опровержений” было достаточно, чтобы привести эту теорию к краху ([161], р. 242; русск. перев., с. 367, 496).

267 [65], р. 72—74. Бор никогда не публиковал эу теорию (она была непроверяемой в тех условиях), но, как пишет Гамов, “похоже, он не был бы слишком удивлен, если бы она оказалась истинной”. Гамов не приводит эту неопубликованную теорию, но вероятно, что Бор разработал ее в 1928—1929 гг., когда Гамов работал в Копенгагене.

268 См. пародийную постановку “Фауста”, исполнявшуюся в Институте Бора в 1932 г.; опубликована Гамовым в приложении к его [65]. (См. Р. Мур. Нильс Бор — человек и ученый. М., 1969. С. 213—214. — Прим. перев.).

269 См. [141], р. 160.

270 [19]; русск. перев., с. 109. Эренфест также вначале выступил вместе с Бором против нейтрино. Открытие Чедвиком нейтрона в 1932 г. только слегка поколебало их оппозицию: их все же отпугивала идея частицы без заряда, возможно, даже без массы (покоя), с одним только “бестелесным” спином.

271 [211].

272 Захватывающее обсуждение нерешенных проблем, связанных с В-распадом и “азотной аномалией” см. в Фарадеевской лекции Бора, прочитанной до, а опубликованной после решения Паули ([I9], р. 380—383; [русск. перев., с. 105—110]).

273 [49].

274 [73].

275 Цит. по [132], р. 823. Гейзенберг в своей знаменитой статье “О строении атомных ядер”, в которой он ввел протон-нейт-

198

ронную модель ядер, отмечает, что “поскольку при b-распаде нарушается сохранение энергии, невозможно дать единственное определение энергии связи электрона в нейтроне” ([71], р. 164).

276 [121], р. 132.

277 Например, [192], [88].

278 Наиболее интересное обсуждение этого вопроса см. в [179] р. 335-336.

279 [52], [53].

280 [182].

281 [36].

282 [36].

283 [143].

284 [20]; [русск. перев., с. 206].

285 В период между 1933 и 1936 гг. некоторые физики предлагали модификация ad hoc или альтернативы теории Ферми; см., например, [9], [12], [86]. By и Мошковский в 1966 г. писали: “Как теперь известно, теория Ферми [т. е. программа] й-распада с замечательной точностью предсказывает как отношение между скоростью b-распада и энергией разложения, так и контур b-спектра”. Но, подчеркивают они, “с самого начала теория Ферми, к сожалению, подвергалась необъективным проверкам. Пока искусственные радиоактивные ядра не могли производиться в достаточном количестве, RaE было единственным явлением, вполне удовлетворявшим многочисленные экспериментальные требования в качестве b-излучения при исследованиях контура его спектра. Только недавно стало понятно, что это явление было только весьма частным случаем. Его особая энергетическая зависимость приводила к отклонениям от того, что ожидалось от простой теории b-распада Ферми и это сильно тормозило прогрессивное развитие этой теории [т.е. программы] ([212] р. 6).

286 Вызывает сомнение даже то, была ли нейтринная программа Ферми прогрессивной или регрессивной даже в период между 1936 и 1950 гг.; даже после 1950 г. вердикт экспериментаторов все еще не было вполне ясным. Но об этом я постараюсь рассказать, когда представится другой случай. (Кстати, Шредингер защищал статистическую интерпретацию принципов сохранения, несмотря на ту решающую роль, какую он играл в разработке новой квантовой физики- см [181].)

287 [194]; курсив мой.—И. Л.

199

288-289 [137], p. 65-66.

290 [II], p. 129. Чтобы оценить какие элементы соперничающих проблемных сдвигов прогрессивны и какие регрессивны, нужно понимать те идеи, которые в них фигурируют. Но социология познания часто служит удобной ширмой, за которой скрывается невежество: большинство социологов познания не понимают, и даже не хотят понимать эти идеи; они наблюдают социо-психологические образцы поведения. Поппер часто рассказывал об одном социальном психологе”, д-ре X, который изучал поведение группы ученых. Он пришел на семинар физиков, чтобы заниматься исследованиями по психологии науки. Он наблюдал “возникновение лидера”, “создание кругового эффекта” в одних случаях и “защитную реакцию” в других, корреляции между возрастом, полом и агрессивностью поведения и т. п. (Д-р Х заявлял, что владеет утонченной техникой современной статистики, применяемой при изучении небольших групп.) В конце его увлеченного повествования Поппер спросил: “А какая проблема обсуждалась в исследуемой Вами группе?” Д-р Х был изумлен таким вопросом: “О чем Вы спрашиваете? Я не прислушивался к тому, о чем они говорили! И какое это имеет значение для психологии познания?”

291 Разумеется, наивные фальсификационисты все же отпускают какое-то время на “приговор эксперимента”: ведь эксперимент должен повторяться и критически анализироваться. Но как только дискуссия приходит к завершению, и эксперты находят общий язык, и “базисные предложения” считаются принятыми, и решено, какая специальная теория попадает под их удар — наивный фальсификационист больше не испытывает сострадания к тем, кто продолжает “увиливать”.

292 Разработка этого критерия демаркации в двух последующих параграфах была улучшена уже тогда, когда рукопись находилась в печати, благодаря исключительно ценным замечаниям, полученным мною в беседе с П. Милем в Миннеаполисе в 1969 г.

293 Ранее [93] я различал, следуя Попперу, два критерия “подгонки”. Я называл ad hoci теории, которые не имеют избыточного содержания по сравнению со своими предшественницами (или соперницами), т. е. не предсказывали никаких новых фактов; я называл ad посз теории, которые предсказывали новые факты, но при этом полностью заблуждались: ни одно из таких предсказаний не получало подкрепления. 294 Формула излучения Планка (как она приведена в [146])

200

является хорошим примером. Такие гипотезы, которые не являются ни ad hoc[1], ни ad hoc[2], но все же неудовлетворительны в смысле, обозначенном здесь, можно назвать гипотезами ad hoc[3]. Эти три (все с уничижительным оттенком) смысла ad hoc могут быть с успехом помещены в “Оксфордский словарь английского языка”. Интересно отметить, что термины “эмпирическая” и “формальная” одинаково синонимичны ad hoc[3]. Миль в своей блестящей работе [119] отмечает, что в современной психологии — особенно в социальной психологии — многие якобы “исследовательские программы” состоят из череды таких уловок ad hoc[3].

295-296 Прочитав работы Миля [119] и Ликкена [112], можно было бы удивиться тому, что роль статистической техники в социальных науках главным образом определяется тем, что она дает аппарат для фальшивых подкреплений и тем самым видимость “научного прогресса”, тогда как в действительности за этим не стоит ничего, кроме псевдо-иителлектуального мусора. Миль пишет, что “в физических науках обычным результатом улучшения экспериментальных условий, приборов или возрастания числа данных является повышение трудностей “наблюдательного барьера”, который данная физическая теория должна преодолеть; в то же время в психологии и в некоторых так называемых поведенческих науках обычный результат подобного улучшения экспериментальной точности заключается в том, что снижается барьер, через который теория должна перескочить”. Или, как пишет Ликкен, “статистическая значимость [в психологии] является, между прочим, наименее важным атрибутом хорошего эксперимента; она не является достаточным условием для того, чтобы утверждать, что теория удовлетворительно подкреплена, что имеющие смысл эмпирические факты прочно установлены, и что экспериментальный отчет должен быть опубликован”. Я думаю, что большая часть теоретизирования, о котором пишут Миль и Ликкер является ad hoc[3]. Таким образом, методология исследовательских программ могла бы помочь нам сформулировать законы, которые стали бы на пути у потоков интеллектуальной мути, грозящей затопить нашу культурную среду еще раньше, чем индустриальные отходы и автомобильные газы испортят физическую среду нашего обитания.

297 См.: [92].

298 Таким образом исчезает методологическая асимметрия между универсальными и единичными предложениями. Можно было бы принять конвенцию: в рамках “твердого ядра”

201

мы решаем “принимать” универсальные, в рамках “эмпирического базиса” — единичные предложения. Логическая асимметрия между универсальными и единичными предложениями играет фатальную роль только для индуктивиста-догматика, который желает брать уроки только у твердо установленного опыта и логики. Конвенционалист, конечно, может “допустить” такую логическую асимметрию: при этом он не обязан (хотя может) быть индуктивистом. Он “допускает” некоторые универсальные предложения, но не потому, что они дедуцируются (или выводятся индуктивно) из единичных.

299 [154], гл. 9 [русск. перев., с. 74].

300 Там же.

301 [156] [русск. перев., с. 28]; Сходное замечание см. в [163], р. 49; [русск. перев., с. 264]. Но эти замечания, по-видимому, противоречат другим его же замечаниям в [161] и поэтому их можно понять как признаки того, что Поппер постепенно осознавал неустранимую аномалию в своей же исследовательской программе.

302 В самом деле, мой критерий демаркации между зрелой и незрелой наукой можно истолковать как переработку в духе Поппера идеи Куна о “нормальности” как отличительной характеристике (зрелой) науки; он также усиливает мою прежнюю аргументацию, направленную против рассмотрения наиболее фальсифицируемых предложений как наиболее научных. Помимо прочего, эта демаркация между зрелой и незрелой наукой уже содержится в [91] и [92], где я называл первую “дедуктивной догадкой”, а вторую—“наивностью проб и ошибок” (см., например, [92], гл. 7, “Дедуктивная догадка против наивной догадки”).

303 [202], р. 231.

304 См.: [90]; эта позиция фактически представлена и в [89].

305 Между прочим, так же как некогда кое-кто из ранних экс-джастификационистов возглавил волну скептического иррационализма, теперь некоторые экс-фальсификационисты оказались на гребне новой волны того же скептического иррационализма и анархизма. Лучшим примером является работа Фейерабенда [58].

306 Действительно, как я уже говорил, мое понятие “исследовательской программы” может быть понято как реконструкция, в духе объективного “третьего мира”, куновского социально-психологического понятия парадигмы: поэтому кунов-

202

ское “гештальт-переключение” может происходить без снятия попперовских очков.

(Я здесь не касаюсь тезиса Куна и Фейерабенда о том, что теории не могут элиминироваться по объективным основаниям потому, что соперничающие теории “несоизмеримы”, а следовательно, не могут ни противоречить одна другой, ни сравниваться по эмпирическому содержанию. Однако мы можем сделать их, при помощи словаря, противоречащими друг другу, а их содержание — сравнимым.* Если мы желаем элиминировать программу, нам нужны какие-то методологические критерии. Такая критериальная детерминация является стержнем методологического фальсификационизма; например, никакой результат статистической выборки не будет противоречить статистической теории, пока мы не сделаем его противоречащим ей при помощи правил отбрасывания Поппера.

307 То, что экономисты и другие обществоведы с недоверием относятся к попперовской методологии, отчасти объясняется разрушительным воздействием наивного фальсификационизма на зарождающиеся исследовательские программы.

308 Первый мир — материальных объектов, второй — мир сознания, третий — мир высказываний, истин, критериев: мир объективного знания. Наиболее важные современные работы, в которых проводится это различение: [166], [165], см. также впечатляющую программу Тулмина в его [193]. Отметим, что многие положения Поппера из [161] и даже из [163] выглядят как описание психологического различия между Критическим Разумом и Индуктивным Разумом. Однако, психологическая терминология Поппера в большой степени может быть переинтерпретирована в терминах третьего мира: см. [135].

309 Фактически исследовательская программа Поппера выходит за пределы науки. Понятие “прогрессивного” и “регрессивного” сдвига проблем, идея размножения теорий могут быть экстраполированы на любой вид рациональной дискуссии и, таким образом, стать инструментом общей теории критики; см. мои работы [95], [96] и [98]. (Мою книгу [92] можно рассматривать как рассказ о не-эмпирической прогрессивной исследовательской программе; [93] заключает в себе рассказ о не-эмпирической регрессивной программе индуктивной логики.)

310 Действительное состояние мыслей, убеждений и т. п. относится ко второму миру; состояние нормального мышления находятся в чулане где-то между вторым и третьим. Иссле-

203

дование того, что происходит в умах ученых относится к компетенции психологии; исследование того, что происходит в “нормальных” (или “здравых”) умах ученых, относится к психологической философии науки. Есть два вида психологической философии науки. Согласно первому, никакой философии науки быть не может, кроме психологии индивидуального ученого. Согласно второму, существует психология “научного”, “идеального” или “нормального” мышления: это превращает философию науки в психологию этого идеального мышления, вдобавок предлагает нечто вроде психотерапии, позволяющей преобразовывать чье-либо мышление в идеальное. Я подробно рассматриваю этот второй вид психологизма в [98]. Кун, кажется, не видит этого различия.

311 См. [94].

312 Айер, кажется, был первым, кто приписал догматический фальсификационизм Попперу. (Айеру также принадлежит миф, по которому попперовская “определенная опровержимость” является критерием не только эмпирического характера высказываний, но и их осмысленности; см. [7], гл. 1, р. 38, 2-е изд.). Даже сегодня многие философы (см. [80] или [138]) обрушивают свою критику на чучело Попперао. Мидоуэр [118] назвал догматический фальсификационизм “одной из сильнейших идей” попперовской методологии. Нагель в рецензии на книгу Мидоуэра критиоквал ее автора за то, что тот черезчур полагается на утверждения Поппера [138, р. 70]. Своей критикой Нагель пытается убедить Мидоуэра в том, что “фальсификация не обладает иммунитетом от человеческих ошибок” (см. [116], р. 54). Но и Нагель, и Мидоуэр плохо прочитали Поппера: в его “Логике открытия” дана наиболее сильная критика догматического фальсификационизма.

Ошибка Мидоуэра простительна: на блестящих ученых, чьи теоретические способности страдали от тирании индуктивистской логики открытия, фальсификационизм, даже в его догматической форме, должен был произвести потрясающее впечатление освобождения. (Помимо Мидоуэра, другой нобелевский лауреат, Экклз под влиянием Поппера изменил свое вначале скептическое отношение к смелым фальсифицируемым умозрениям; см. [41], р. 274—275.)

313 [158].

314 [161], р. 242 и далее; [русск. перев., с. 365]. 315 [163], р. 38; [русск. перев., с. 247].

316 Если у читателя возникнут сомнения относительно пра-

204

вильности моей трактовки критерия демаркации Поппера, ему стоит перечесть соответствующие главы [161], пользуясь при этом замечаниями Масгрейв [133]. Последняя работа направлена против Бартли, который ([8]), ошибочно приписал Попперу критерий демаркации наивного фальсификационизма. 317 В [154] Поппер главным образом выступал против уловок ad hoc, протаскиваемых исподтишка. Поппер (вернее, Поппер[1]) требует, чтобы замысел потенциально негативного эксперимента был представлен вместе с теорией, с тем чтобы смиренно подчиниться приговору экспериментаторов. Из этого следует, что конвенционалистские ухищрения, которые уже после такого приговора позволяют исходной теории выкрутить ся задним числом и увильнуть от его исполнения, должны быть отвергнуты ео ipso (в силу этого, (лат.)—Пер.). Но если мы допускаем опровержение, а затем переформулируем теорию при помощи уловок ad hoc, мы можем допустить ее уже как “новую” теорию; и если она проверяема, то Поппер[1] принимает ее для того, чтобы подвергнуть новой критике: “Всякий раз, когда обнаруживается, что некоторая система была спасена с помощью конвенционалистской уловки, мы должны снова проверить ее и отвергнуть, если этого потребуют обстоятельства ([161], гл. 20; русск. перев., с. 110).

318 Подробнее см. [91], особенно р. 388—390.

319 Такую терпимость редко можно встретить (если вообще можно встретить) в учебниках по методам науки.

320 См., например, [161], конец гл. 4; [русск. перев., с. 60]; см. также [167], р. 93. Вспомним, что такое значение метафизики отрицалось Контом и Дюгемом. Среди тех, кто больше других сделал для того, чтобы повернуть вспять анти-метафизическое течение в философии и истории науки, надо назвать Барта. Поппера и Койре.

321 Карнап и Гемпель в своей рецензии на эту книгу пытались защитить Поппера от этих обвинений (см. [31] и [73]). Гемпель писал: “Поппер слишком подчеркивает некоторые стороны своей концепции, сближающие его с некоторыми ориентированными на метафизику мыслителями. Будем надеяться, что эта исключительно ценная работа будет понята правильно и в ней не увидят новую, быть может, даже логически корректную метафизику”.

322 Отрывок из этого послесловия заслуживает того, чтобы его здесь процитировать: “Атомизм — это прекрасный пример непроверяемой метафизической теории, чье влияние на науку превосходило влияние многих проверяемых теорий.

205

последней и самой значительной до сих пор была программа Фарадея, Максвелла, Эйнштейна, де Бройля и Шредингера, рассматривавшая мир. . . в терминах непрерывных полей. . . Каждая из этих метафизических теорий функционировала в качестве программы для науки задолго до того, как стать проверяемой теорией. Она указывала направление, в котором следует искать удовлетворительные научно-теоретические объяснения, и создавала возможность того, что можно назвать оценкой глубины теории. В биологии, по крайней мере, в течение некоторого времени подобную роль играли теория эволюции, клеточная теория и теория бактериальной инфекции. В психологии можно назвать в качестве метафизических исследовательских программ сенсуализм, атомизм (т. е. такая теория, согласно которой опыт складывается из далее не разложимых элементов, например, чувственных данных) и психоанализ. Даже чисто экзистенциальные суждения иногда наводили на мысль и оказывались плодотворными в истории науки, даже если не становились ее частью. В самом деле, мало какая теория оказала такое влияние на развитие науки, как одна из чисто метафизических теорий, согласно которой “существует вещество, способное превратить неблагородные металлы в золото (т.е. “философский камень”)”; хотя эта теория была неопровержимой, никогда не подтвержденной, и сейчас в нее никто не верит”.

323 См., в частности [154], гл. 66: в издании 1959 г. Поппер добавил разъясняющее примечание, чтобы подчеркнуть: в метафизических кванторных предложениях квантор существования должен интерпретироваться как “неограниченность”;

но это, конечно, было уже вполне разъяснено в 15-й гл. первоначального издания; [см. русск. перев., с. 93—96]).

324 См. [163], р. 198—199; [см. русск. перев., с 248); первая публикация этого фрагмента — в 1958 г.

325 См. [200], [199], [2], [З].

326 [172], гл. 11.

327 Там же; замечание в квадратных скобках мое.

328 Как полагал Дюгем, сам по себе эксперимент никогда не может осудить отдельную теорию (такую как твердое ядро исследовательской программы; чтобы вынести “приговор” нужен еще и “здравый смысл”, “проницательность” и действительно хороший метафизический инстинкт, помогающий отыскать путь вперед, точнее сказать, путь к “некоторому в высшей степени замечательному порядку” (см. заключительные фразы его “Приложения” ко 2-иу изданию [40]).

206

329 Куайн говорит о предложениях, располагающихся на “различных расстояниях от чувственной периферии” и, следовательно, в большей или меньшей степени подверженных изменениям. Но что такое “сенсорная периферия” и как мерить расстояние до нее — определить очень трудно. Согласно Куайну, “те соображения, по которым человек может отказаться от унаследованного им научного знания в угоду сиюминутным чувственным представлениям, в той мере, в какой они рациональны, являются прагматическими” [172]. Но прагматизм для Куайна, как и для Джемса или Леруа, есть лишь ощущение психологического комфорта; мне кажется иррациональным называть это “рациональностью”.

330 О “защите понятий путем их сужения” и “опровержениях путем их расширения” см. [92].

331 [163], гл. 10 [русск. перев., с. 362].

332 Типичные примеры такого смешения — неумная критика, которой подвергают Поппера Кэнфилд и Лерер [29]. Штегмюллер, последовав за ними, угодил в логическую трясину ([187], р. 7). Коффа вносит ясность в этот вопрос [32]. К сожалению, в этой статье я иногда выражался неточно, что позволяет увидеть в ограничении ceteris paribus независимую посылку проверяемой теории. На этот легко устранимый недостаток мне указал К. Хаусон.

333 Грюнбаум вначале занимал позицию, близкую к догматическому фальсификационизму, когда исследуя весьма поучительные примеры из истории физической геометрии, приходил к выводу, что можно определить ложность некоторых научных гипотез (см. [67] и [68]). Потом он изменил свою позицию [62] и в ответ на критику М. Хессе [76] и других авторов определил ее так: “По крайней мере, иногда мы можем определить ложность гипотезы, какие бы намерения и цели ни стояли за ней, хотя эта фальсификация не исключает возможности ее последующей реабилитации” ([70], р. 1092).

331 Типичным примером может служить ньютоновский принцип гравитационного взаимодействия, по которому тела на огромных расстояниях и мгновенно чувствуют влечение друг к другу. Гюйгенс называл эту идею “абсурдной”, Лейбниц— “оккультной”, и самые выдающиеся ученые столетия “поражались тому, как он [Ньютон] мог решиться на столь огромное число исследований и труднейших вычислений, не имевших другого основания, кроме самого этого принципа” (см. [82], р. 117—118). Я уже говорил, что неверно было бы относить теоретический прогресс исключительно на счет достоинств теоретиков, а эмпирический — считать просто делом везения. Чем большим воображением обладает теоретик, тем 207

с большей вероятностью его теоретическая программа достигнет хотя бы какого-либо эмпирического успеха (см. [93], р. 387—390).

335 См. [176], [178] и [18]. Джастификационист Рассел презирает конвенционализм: “Когда возвышается воля, падает знание. В этом и состоит самое значительное изменение в характере философии нашего века. Оно было подготовлено Руссо и Кантом. . .” ([178], р. 787). Поппер, конечно же, многое почерпнул и у Канта, и у Бергсона (см. [154], гл. 2 и 4). 336 О понятии “правдоподобия” см. ([163], гл. 10), а также следующее примечание; о понятии “надежности” (trustworthiness) см. [93], р. 390—405 и [95].

337 “Правдоподобие” имеет два различных смысла, которые не следует смешивать. Во-первых, он, этот термин, может пониматься как “сходство с истиной” (iruthlikeness); в этом смысле, я думаю, все научные теории, когда-либо созданные человеческим умом, в равной степени являются “непохожими на истину” (unverissimilar) и “оккультными”. Во-вторых, он может означать квазитеоретическое размерное отличие между количеством истинных и ложных следствий теории, отличие, которое мы в точности никогда не можем определить, но о котором можем делать предположения. Поппер использует термин “правдоподобие” именно в этом специальном смысле ([163], гл. 10). Но когда он утверждает, что этот второй смысл тесно связан с первым, то это ведет к ошибкам и недоразумениям. В первоначальном “до-попперовском” смысле термин “правдоподобие” мог означать лишь интуитивно различимую “похожесть на истину”, либо наивный прототип попперовского эмпирического понятия “правдоподобия”. Интересные выдержки, приводимые Поппером, говорят в пользу второго значения, но не первого (см. [163], р. 399; [русск. перев., с. 351]). Беллармино, вероятно, мог бы согласиться с тем, что теория Коперника имела высокую степень “правдоподобия” в попперовском специальном смысле, но не с тем, что она была “правдоподобна” в первом, интуитивном, смысле. Большинство “инструменталистов” являются “реалистами” в том смысле, что согласны с возрастанием “правдоподобия” теорий в попперовском смысле; но они же не являются “реалистами”, если под реализмом понимать уверенность в том, что, например, полевая концепция Эйнштейна интуитивно ближе к Замыслу Вселенной, чем концепция ньютоновского взаимодействия тел на расстоянии. Поэтому целью науки может быть возрастание “правдоподобия” в попперовском смысле, но без обязательного возрастания

208

классического правдоподобия. Последняя идея, как говорил сам Поппер, в отличие от первой, “опасно неопределенна и метафизична” ([163], р. 231 [русск. перев., с. 35]).

Попперовское “эмпирическое правдоподобие в некотором смысле реабилитирует идею кумулятивного роста в науке. Но движущей силой кумулятивного роста “эмпирического правдоподобия” является революционизирующий конфликт с “интуитивным правдоподобием”.

Когда Поппер работал над своей статьей “Истина, рациональность и рост знания”, у меня было нелегкое чувство по отношению к его отождествлению этих двух понятий правдоподобия. И было так, что я спросил его: “Можем ли мы реально говорить о том, что одна теория лучше соответствует действительности, чем другая? Существуют ли степени истинности? Не опасное ли заблуждение выражаться так, как если бы истина, в смысле Тарского, располагалась где-то в некоем метрическом или хотя бы в топологическом пространстве, и поэтому имело бы смысл рассуждать о двух теориях — скажем, о предшествующей теории t[1] и последующей теории t[2],—что t[2] вытесняет t[1] или являет собой больший прогресс, чем t[1], поскольку она ближе подходит к истине, чем t[2]?” (см. [161], р. 232; [русск. перев., с. 350—351]). Поппер отверг мои опасения. Он чувствовал, и был прав, что предложил очень важную новую идею. Но он ошибался, полагая, что его новая специальная концепция “правдоподобия” полностью поглощает проблемы, связанные со старым интуитивным “правдоподобием”. Кун говорит: “Если мы считаем, что, например, полевая теория “ближе подходит к истине”, чем старая теория вещества и силы, то это означало бы, при серьезном отношении к словам, что последние основания природы больше похожи на поля, чем на вещество и силы” ([88], р. 265). Кун прав, за исключением того, что, как правило, отношение к словам не бывает “серьезным”. Я надеюсь, что это примечание послужит прояснению обсуждаемой проблемы.

209

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19